Литературная обработка со слов рассказчика.
Автор — ЖаннаD.История эта произошла в начале 50-х годов в селе, где жили мои дальние родственники, и в подростковом возрасте была рассказана мне в назидание, чтобы не шлялся по ночам невесть где. Пересказываю так, как помню.
Итак, представьте себе: довольно большое село, нечто вроде поселка городского типа, искореженное войной, но отстраиваемое с оптимизмом и верой в лучшее будущее. Жители его на тот момент – женщины, дети, да старики, мужчин очень мало – с войны практически никто не вернулся, а кто и выжил, то либо инвалид, либо психика исковеркана… Но бывали и исключения: молодой человек по имени Иван, который ушел на фронт практически мальчишкой, не только выжил, но и руки–ноги сохранил. Вернулся домой к старикам-родителям, грудь в орденах, возмужал, — герой, одним словом. Нарадоваться они на него не могли. Правда, недолго.
Иван без проблем поступил в ВУЗ, стал работать. Чтобы учиться и сдавать сессию, два раза в год ездил в город, благо, около поселка был полустанок, на котором останавливались электрички, которые тогда уже ходили, но с грехом пополам. Последняя часто прибывала уже глубокой ночью. Иван пользовался именно ею – видимо, в городе у него были какие–то дела, или просто было интересно прогуляться, посмотреть на возрождающуюся после войны жизнь… Короче, старики–родители эту его привычку пропадать в городе
допоздна знали и не особо волновались – все–таки человек взрослый, имеет право на личную жизнь. Так что, когда однажды Иван не пришел домой вообще, тревогу подняли только на следующий день: мать прибежала к соседям и сказала, что Иван пропал – «В институт вчера утром уехал, а назад – до сих пор нету». Зная, что парень толковый и ни в какие неприятности влипнуть вроде бы не мог, несколько мужчин из ближайшего круга общения родителей Ивана отправились его искать – начать, естественно, решили со станции, на которой он сходил с электрички…
Ивана нашли почти сразу же. Полустанок был маленький – такой деревянный настил около рельс, деревянный же навес, лавочка крохотная, заново прилаженная – и все это со стороны поля, переходящего в лес, утопало в густых придорожных кустах. В этих кустах Иван и валялся – в совершенном беспамятстве, словно труп. Мужики охнули, но успокоились – ну, лето, экзамены сдал, напился небось на радостях парень, не рассчитал норму. Хотя, перегара вроде бы и нет… Ну, Бог с ним – нашли и хорошо.
Оттащили Ивана домой, стали в чувство приводить. Он глаза открыл, пришел в себя вроде бы, но знай твердит одно: «Не знаю, не знаю, не помню ничего, хоть убейте! Как на вокзале в городе был – помню, потом как в электричке ехал, — помню, а потом… Вроде бы ночь, темно, фонарь горит. В воздухе цветы какие–то пахнут – так сильно, что голова болит… Больше не помню ничего, не знаю…»
Особого внимания на это происшествие никто не обратил, но с того момента Иван сильно изменился – стал, как говорится, «не в себе», принялся часто уходить из дому, потом работу прогуливать, разговаривать с людьми вообще перестал. А почти через год, ранней осенью он умер. Нашли его около злополучной станции. Окоченел уже, пролежав там совсем недолго…
А мистика истории вот в чем: летом, перед смертью, видя странные изменения в поведении сына, за него вплотную взялся старик–отец, посадил дома, стал выспрашивать, мол, в чем дело?
— Ты куда ходишь? Что ты как чумовой какой–то? Что творится с тобой?
Иван помялся и говорит:
— Перед тем днем, как я пропал, и вы меня искали, я тоже домой из города ехал на электричке. Поздно очень было, больше двенадцати… И народу–то почти не было, на нашей станции сходил я один.
Ну вот вышел я на полустанок. Темно, душно очень, хорошо хоть, фонарь горит, не скрутили. Осматриваюсь вокруг – электричка уже отъехала, тихо так… И вижу – на лавочке сидит женщина. То ли луной освещенная, то ли этим самым фонарем, а впечатление такое, как будто она вся светится, или сияние от нее исходит… И красивая такая… В жизни я таких красавиц не видал – ни в кино, нигде-нигде! Волосы светлые, почти что белые, вокруг лица волнами вьются, глаза большие, голубые, огромные просто; платье на ней какое–то странное, но почему странное — понять не могу… И смотрит на меня своими глазищами, так смотрит! И улыбается. А я как дар речи потерял: стою, сумку с конспектами к себе прижал, сморю на нее и чувствую, как перестаю соображать – где я и кто я. А она тоже на меня смотрит, а потом смеяться начинает, и говорит мне вроде как:
— Здравствуй, Ванечка! А я тебя приметила…
Я хочу спросить у нее – кто такая, откуда меня знает, что тут делает одна в первом часу ночи, а не могу! Чувствую только, что сейчас сознание потеряю. И все. И тут она опять говорит:
— Иди-ка сюда, подойди ко мне…Что же я даром пришла? Подойди ко мне, Ванечка…
И стало мне так страшно, как ни разу в жизни не было – ни на войне, нигде и никогда, как бы смерть рядом близко не была. Что-то внутри так тянет к ней, а вторая половина рассудка кричит: «Не иди! И шага в ее сторону не делай! Разворачивайся, и беги отсюда! Беги!»
Ну и я каким–то чудом развернулся и побежал. Прямо по дороге, к поселку. Не знаю, как ноги унес, хорошо луна ярко светила, дорогу было видно…
Только на следующий день я все время думал – что ж это такое было? Кто это? Что это? И стыдно немного стало: чего же я, как дурак, удрал оттуда? Откуда этот страх, ну что она мне сделает?
Весь день как на иголках был, не мог вечера дождаться, специально на последнюю электричку сел… Уверен почему–то был, что она опять там, меня дожидается. Так до самого нашего полустанка обдумывал, что сказать если увижу ее. А как ступил ногой на землю, голова закружилась, и не помню больше ничего. Ну а утром вы меня нашли, сами знаете, что было.
А куда я хожу – я не помню ничего. Целые часы из памяти выпадают. Прихожу в себя только, когда домой иду или сижу на лавочке около дома…»
