Мне эту историю поведала родственница. Пересказ ее слов.Присказка к этой истории такова.
Мне ее поведала дальняя родственница — моих примерно лет женщина, приезжая из другого города. Желая развлечь гостью, показала ей сей сайт. Ее очень заинтересовала возможность публиковать разные эдакие случаи, да еще обсуждать их с реальными людьми. Особенно ее привлекли истории с разной порчей, приворотами, сглазами и пр.
— Конечно, страхов всяких на этой земле хватает. — Заключила она. — Вот ты послушай, что бывает…
Дальше мой пересказ ее слов.
В мои 16-17 лет мы с друзьями коротали время в частном секторе – это был такой мини-поселок, десяток улиц, где все друг друга знают. Весна там чувствовалась как-то раньше, было приятно вечерком побродить вдоль аккуратных палисадников, поболтать, покурить втихаря в укромном местечке. Местечек таких там практически не было – старый обжитой район, но мы все же нашли себе уголок для посиделок с магнитофоном – заброшенный участок, где некогда стоял добротный большой дом. Время сохранило фасад с пустыми прямоугольниками окон, какие-то лепные завитушки в простенках и побитые вазоны возле крыльца. Было ясно, что когда-то здесь жили очень небедные люди с хорошим достатком. Во дворе явно отслеживались остатки сараев и чего-то, что сегодня называют «гостевым домиком». Местные девчонки, с которыми мы там общались, долго упрямились и не хотели даже заходить в этот двор, называя его проклятым. Действительно, мы скоро убедились, что никто с этого двора за столько лет не вынес даже кирпичика, хотя сколько угодно крепких целых кирпичей валялось по участку, и еще целый штабель стоял под навесом у заднего крыльца.
Летом, когда уже начинало темнеть, а все мы сидели группой человек семь-восемь на ступенях этого дома, вдруг повисали паузы в минуту назад оживленном разговоре и хотелось побыстрей разойтись, так, будто погода внезапно испортилась. Приходя туда парочками, мы чувствовали беспокойство, будто за нами кто-то наблюдает и уединяться среди развалин совсем не хотелось, наоборот – хотелось видеть и слышать друзей.
Впечатление было такое, будто за спиной кто-то стоит, но как только оборачиваешься – он пропадает. Но ощущение было настолько явное, что, оборачиваясь, сомнений не было – сейчас ввалим по полной тому, кто нас тут пугает.
Когда настало лето с длинными погожими вечерами и прозрачными тихими сумерками, мы как-то наткнулись на краю участка, в самой глухой и нехоженой части, на не слишком глубокую, но явно искусственного происхождения яму, заросшую по краям особенно буйной травой. Ничего страшного в этом не было, но яма нас почему-то пугала, так что, осмотрев ее один раз, мы больше не думали к ней приближаться.
Можно не упоминать, что в то лето ничто не интересовало нашу компанию больше, чем история облюбованного нами участка. Допрашивали всех местных, с кем только удалось свести дружбу. Постепенно выяснили, что с этим местом связаны довольно странные события, и тогда, в конце восьмидесятых годов прошлого века, в поселке жило немало людей, которые эту историю помнили.
Дом этот построила спустя несколько лет после войны женщина, которую звали Алевтиной. Тогда это было едва ли не единственное на поселке строение, смотреть на которое люди приходили, как на какое-то диво – еще бы, есть досыта не всем удавалось, не то что дворцы возводить, а тут дом с мезонином, высокий цоколь, огромные окна, каменный забор, за забором – дорожки, клумбы. Тем более, странно, что Алевтина была матерью-одиночкой, имела дочь-школьницу, а мужа не имела вовсе. На этот факт некоторые смотрели косо — время послевоенное и на женщин, живших по принципу «война все спишет» сильно недолюбливали. Но Алевтине, судя по всему, глубоко безразлично было презрение замужних соседок и военных вдов, которые ее окружали.
Алевтина работала медсестрой в местной больнице. Дочь ее, окончив школу, поступила в музучилище. Было это по тем временам непросто – в такое престижное заведение попадали дети «нужных» родителей, а тут какая-то медсестра.
Да и вообще жили они явно не по средствам – у девочки платья, туфельки, сумочки явно не из магазина, Алевтина щеголяла чернобурками, золотыми украшениями, при том, что дома не занималась ни хозяйством, ни огородом, во дворе только красивые клумбы да беседки. Дочка ее уезжала на все лето, вроде бы к кому-то в деревню, но возвращалась совсем не с деревенским, а морским загаром…
Соседи, глядя на все это, могли только тихо сплетничать да завидовать. То, что на зарплату медсестры и стипендию так жить невозможно – в этом солидарны были все, и всех мучил вопрос – за счет чего? Женщина очень приличная, слова худого не скажет, девочка воспитанная, музыкантша – но где они деньги берут?
Люди стали буквально следить за ними, и скоро подметили, что ко двору Алевтины ходят посторонние женщины – молодые, старые, парочками и поодиночке, пешком и на такси приезжают. Откуда-то взялся слух, что она очень хорошая гадалка, женщины в очереди к ней стоят, чуть не за месяц записываются. Мало того – работая в больнице, она не брезговала подпольными абортами, что тогда было запрещено и очень сурово каралось. Причем приглядывала клиенток в больнице, предлагала погадать, а дома, глядя по материальным возможностям клиентки, начинала «предсказывать» — если не сделать аборт, ребенок больным родится, и муж тебя бросит, ну или что-то подобное по обстоятельствам. Подноготную узнавала в больнице, или у самих женщин выпытывала.
Все это вскрылось, когда Алевтину арестовали на глазах у всего поселка. Домой она больше не вернулась. Одна из ее клиенток умерла дома от криминального аборта, успев перед смертью признаться родным, кто и где ей делал «вычистку». Умершей девушке Алевтина предсказала, что, родив ребенка, та станет изгоем и постепенно превратится в городскую шалаву, а избавившись от него, скоро удачно выйдет замуж и родит близнецов.
Постепенно вскрылось много подобных историй, а от «высшей меры» Алевтину спасло лишь то, что во время обыска ее дочери удалось избавиться от некоторых вещественных доказательств, в частности – медицинских инструментов, которые она сумела как-то выбросить в свежевырытую выгребную яму во дворе.
Алевтину больше на поселке никогда не видели. Возможно, она умерла в тюрьме или не захотела после отсидки вернуться — никто этого не знал. Ее дочь осталась жить одна в огромном и роскошном доме матери. Через время она вышла замуж и уже под конец пятидесятых родила близнецов — девочек. Молодая мать, сияя счастьем, гуляла с малышками по улице и люди будто забыли, какие страшные дела творила на этой же улице их бабка. Когда девчушкам было уже года по три, во дворе их дома затеяли стройку — стали рыть ямы под фундамент флигеля. Малышки с удовольствием играли чистым белым песком, который вынули из ям. А уже вечером их увезла «скорая» с высокой температурой — играя, девочки поранились какими-то найденными в песке ржавыми железками и к утру обе сгорели от аномально высокой температуры. Никакие антибиотики и жаропонижающие не действовали — близнецы умерли в течение ночи. Их мать сама похоронила детей во дворе и повесилась на дереве в том же ухоженном и пышном саду. Некоторые утверждали, что в могилу она положила не только два трупика, но и золотые украшения, еще какие-то ценности и деньги — все, что осталось от их кошмарной бабки Алевтины.
