Автор — я.Пожалуй, одна из последних историй, в которой я могу указать, что автором являюсь я и свидетелем событий был я. Будет много текста. Вообще, не хотел писать эту историю ввиду слишком большой насыщенности событиями, и право, она может показаться выдумкой, написанной в горячке, но как было — так было.
Описание места уже проскальзывало в моем одном рассказе, но опишу снова для тех, кто его не читал.
Погружаемся.
Начало августа 1999 года. Я, мой лучший друг и наша подруга собрались ко мне в деревню. Бабушка с дедушкой умерли и под приватизацию не успели — дом принадлежал совхозу, и моим родителям стоило больших усилий, чтобы отстоять права на участок (а он был немаленький — 30 на 110 метров). В итоге участок поделили и нам досталась этакая «колбаса» 12 на 110 метров с летней кухней и баней под одной крышей. Использовалось это все как дача/огород.
Про своего друга могу сказать, что это был противный скептик, который высмеивал все разговоры о возможном потустороннем, причем какими-то неуклюжими шутками и сравнениями.
Приехали вечером. Разложились. Но было как-то скучно. Проносилась даже мысль, и думаю, не только у меня, что надо завтра уезжать, т.к. делать вообще нечего (собирались на две ночевки) — не могли найти себе занятия. Разожгли костер — сосиски, картошка в углях, да и внутрь пошли где-то в час ночи. Сам домик представлял из себя вот что: вход с крыльца и сразу комнатка где-то 2,5 на 6 метров, которая и была «летней кухней» — стол, диван, два кресла, газовая плита. Из нее можно было попасть в предбанник 2 на 3 метра где-то — в нем софа и маленький холодильник и из него вход в баню. Собственно, само крыльцо — 6 метров в длину и полтора в ширину.
Сидим, лениво друг другу что-то рассказываем, разговариваем. И в какой-то момент два раза сильно качнуло. Качнуло весь домик — почувствовали все. Замолчали.
— Это чё было? — спросил мой друг.
Но ответа он не услышал, потому что качать начало так, что половицы заскрипели, со стола упал пластмассовый кувшин, загремела посуда. Эта качка домика продолжалась может 3 секунды, может 5-6 — действительно испугала амплитуда — сантиметров на 10 нас точно приподнимало, такие резкие толчки вверх… около 5 раз.
И началась осторожная дискуссия — что бы это могло быть. За какие-то 15 секунд перебрали и отвергли такие версии как кошка, собака, бык/корова, которые могли пройти по крыльцу. Поднимаю крючок, выходим, и тут же лаем залилась соседская собака. Есть такие собаки из отряда пустолаек, которые реагируют на все, лишь бы полаять. Видим такую картину — одна из досок на крыльце просто выломана и торчит вверх с 15-градусным примерно углом. Ногой прижал ее назад.
До меня доходит мысль, что собака-то не лаяла, когда все это происходило. И тут мой друг говорит такую вещь: «Выломана так, как будто снизу давили». Аня (наша подруга) вернула в головы здравый смысл, высказав мнение, что это просто землетрясение. Расположились спать, у меня крутились мысли, догадки, и поняв для себя, что это никак не может быть настолько локальным землетрясением, который потрепал только наш домик — начал дремать. Слегка приоткрыв глаза, в окнах я заметил движение. Уже выпучив глаза всматриваюсь в окна не вставая и вижу, как какой-то силуэт немного будто отшатнулся и рысью, очень резко сиганул к торцу, и все это беззвучно. На автомате уже хватаю топорик, врываюсь в предбанник, расталкиваю друга — он продирает глаза, явно напуган — не каждый день его будит человек с топором в руках — и спрашивает: «Что? Что такое? Что?» и сам косится на мое вооружение 🙂 Объясняю, что, кажется, кто-то забрался-таки на участок и неплохо было бы проверить и вообще выйти шугнуть. Фонарика не было. Включил свет, вышли на крыльцо — снова давай лаять собака, я немного прошел в сторону огорода — никого нет, хотя и понимал, что спрятаться там есть где, но кто бы то ни был — лай собаки он услышал, людей увидел. Зашли, Аня проснулась, мол, вы чего шаритесь — ну, говорю, по-маленькому захотелось, а одному что-то страшно, так что если что, ты тоже буди — отшутился. Опять же: собака не лаяла, беззвучное движение силуэта — свет выключать не хотелось, но с включенным еще страшнее, когда за окном просто чернота — при выключенном хоть заметно, что за ним творится. Но и глядеть в него не особо тянуло. Как начало светать — я уснул.
На следующий день мы с другом осмотрели доску. Доска толщиной в пять сантиметров была сломана так, будто ее кто-то взял и сломал об колено. Гнили на изломе нет, все бело-золотистого цвета здоровой древесины.
Но, думаю, многим знакомо такое ощущение, что следующим днем при свете, когда «птички поют и соседи ходят», что-то произошедшее необъяснимое становится неинтересным и «вообще фиг с ним — этому есть объяснение». Так и остался бы этот случай за бортом примечательных воспоминаний, если бы не следующая ночь.
День прошел более весело, и как-то даже не заметили, как он перешел в вечер, а затем и в сумерки. Сломанная доска меня беспокоила по другой причине — что соврать родителям? Стемнело. И вкупе с разговорами о вчерашнем у кого-то, возможно и у меня, родилась «замечательная» мысль: а слабо на кладбище? Наш передовой скептик, выразив мысль, что не мертвых надо бояться, а живых, выразил готовность «хоть сто раз» по кладбищу пройти. Аня идею не особо поддерживала, но соблазн получить немного адреналина пересилил. Ну что ж. Решено так решено.
Идти долго не пришлось — кладбище через дорогу в 70 метрах от дома, т.е. вообще напротив нас даже домов нет, а такая большая площадка, предваряющая само это кладбище. Стоим у входа. Бравада поиспарилась и у моего друга — бесчисленные силуэты крестов, памятников, оградок, и все это вперемежку с высокими, довольно частыми деревьями не вызывало никакого желания делать даже шаг дальше. Но молодость, да и с нами все же девушка — инстинкт «самца» не давал права струхнуть. Первым пошел я — иду по тропинке, на которой меня будет видно, прошел шагов 20, оглянулся. Создалось впечатление, что я не 20 шагов прошел, а все 50 — как-то далековато они от меня оказались, как мне показалось. Быстрым шагом вернулся, говорю, мол, пффффф, фигня, кладбище да кладбище, тыщу раз тут бродил, только днем. «Вон, пойдемте туда», — сказал я, указывая на тропинку, где было пошире и можно было идти не друг за другом, а вместе. Аня взяла меня за руку, и мы пошли. Затея уже стала очень не нравиться нашей спутнице, и послышались просьбы вернуться назад. «Да вон, давай до того столика дойдем и посидим», — было мое встречное предложение. До него идти было еще метров 15, и тут… тут я впервые почувствовал, как сердце отказывается биться и мозг забывает приказывать лёгким дышать. Слева, метрах в двух от нас что-то черное и грузное начало шевелиться, оно росло в размерах, тяжело дыша. В общем, если бы еще в течение нескольких секунд я не понял, что это корова — я бы там и остался, возможно, навсегда. Ступор мой сменился вселенским облегчением, я развернулся, а друзей моих и след уже простыл — возвращаюсь назад быстрым шагом.
— Ну что вы убежали-то? Это ж корова, — с деланной усмешкой заявил я.
— А что там делает корова ночью?
Пришлось объяснить, что это самая обычная корова и некоторые оставляют их вот на такой «ночной выпас».
И в этот момент, уже, разумеется, стоя вне «территории» кладбища, мы все стали свидетелями такого явления. Деревья и листья деревьев начали фосфоресцировать, они будто освещались серебристым цветом. Ничего вокруг — только стволы деревьев, ветки и листья. Остальное же все было так же в темноте. Полминуты — и все прекратилось. Уже было начали разворачиваться назад, как нас подстегнула неожиданно выбежавшая кошка со стороны кладбища, и мы рванули назад, мой друг бежит и такой: «Б***, я сланец прое***л», оставшийся путь уже бежали смеясь.
После такой насыщенной программы хотелось просто спать, решили лечь все вместе в предбаннике. Как ни крути — корова, это свечение и напоследок кошка выдали по ведру адреналина на каждого и еще маленький стаканчик.
Устроились, через какое-то время друг мой встает и выходит. Я ему: «Куда пошел-то?», он: «В туалет я». Вышел, слышно было, как закрыл за собой дверь, залаяла собака, шаги по крыльцу… Одним ухом я старался уловить момент его возвращения — причиной того были амурные волнения между мной и Аней, о коих другу моему знать не надо было. Собственно, прошло минут 10, а его нет. Ну мало ли. Может, дело большое. Еще 5 минут. Тишина. Еще минут 5, и говорю: «Ань, пойдем посмотрим, че он там?», начали одеваться, и в этот момент низко пролетел самолет с характерным гулом. Я открываю дверь предбанника, которая была всего лишь слегка прикрыта — и вот он. Лежит на полу, бросил одеяло на пол, подушку и уткнувшись в нее лицом — лежит. Я разворачиваюсь и шепотом: «Ань, он здесь, вон». Она вопросительно только глядит. На что я ответил: «Ничего не понимаю». Дело в том, что у входной двери была одна такая особенность, которая не позволяла ей открываться и закрываться бесшумно. Т.е. можно было понять, что дверь открыли и плотно закрыли, находясь не то что в предбаннике — даже если находиться в самой бане, с топящейся печкой.
Из дремоты меня он и вытащил. Толкнул и «вставай, давай, вставай». Встал, смотрю, у него глаза красные, бегают, и его самого потряхивает — от его вида уже не по себе стало. Он вытащил меня на крыльцо и начал тараторить срывающимся голосом: «Серега, вся эта фигня есть… есть эта фигня вся». Я: «Какая фигня-то? Говори что случилось-то?», сам озираюсь по сторонам в поисках «фигни». Дальше с его слов:
«Пошел я в туалет, ну и на улице так хорошо, что решил постоять. Подошел к ограде — смотрю на кладбище, и тут что-то перемкнуло, стою и думаю — а чего там и правда бояться-то? Днем же все ходят, а ночь — это всего лишь просто нет солнечного света… и пошел я к нему, но не дошел и 10 метров по территории, как стало тихо — прям вообще тишина, ни сверчков, вообще ничего — и сзади себя я услышал голос. Я его сразу узнал — это дядя Саша.
— Ну, привет.
— Привет.
— Рассказывай, как дела? Как родители, сестра?
— Да нормально все, учусь, сестра учится, родители работают.
— Понятно, я вот тоже здесь неплохо устроился, тоже все хорошо. Но немного по-другому, конечно. Давай я тебе покажу?
— Да нет, спасибо, как-нибудь потом может.
— Да тут недалеко, недолго.
— Нет.
— Ладно, иди, а то тебя там твои уже искать собрались.»
Разумеется, первый раз он мне рассказал все не так подробно, а, по сути, только то, что он разговаривал с дядей Сашей, родным братом своей матери, погибшим за два года до этого происшествия. Я ему верил, конечно же. Его просто надо было видеть в этот момент. У меня возникло желание покинуть это место сразу же, но даже мысль о том, что ночью идти через поле после такого поворота, была еще страшнее.
С того момента весь скептицизм с человека как сдуло.
К слову, сланец утром мы так и не нашли, что меня тоже несколько смутило. А потом еще в детальном рассказе выяснилось, что он, с его слов, тоже слышал и видел этот самый низколетящий самолет, но тогда весь его поход до кладбища и назад должен был бы занять не более минуты. Также он сказал, что зашел назад как обычно через дверь. Пока «разговаривал» с дядькой — страха не испытывал вообще, а когда уже зашел назад — нахлынули эмоции, даже не страх, а просто подавленность.
Также он как-то обмолвился, что не весь диалог он мне рассказал и что мне не расскажет его до конца никогда, мотивируя это тем, что если я узнаю, то мне, именно мне, будет очень плохо. Сколько ни пытался из него «вытащить» — бесполезно. А сейчас уже и все равно — слишком много воды утекло с того дня.
