[hide]Источник[/hide]
Автор: —Когда мне было 12 лет, я пришел к выводу, что все в мире, включая мою собственную семью, настроены против меня.
Я никогда не был проблемным ребенком, но мои родители относились ко мне как к таковому. Например, мне приходилось быть дома к пяти часам вечера каждый день. Это, несомненно, ограничивало длительность моего «игрового времени» вне дома. Мне не разрешали приводить друзей, чтобы поиграть в моем доме, и не позволяли приходить в чей-то чужой. Я должен был сделать свое домашнее задание сразу после школы. Родители отказывались покупать мне видеоигры и заставляли читать книги, на которые я писал отзывы, чтобы доказать, что я на самом деле читал их.
Все эти правила меня раздражали как ребенка, но они не были тем, что расстраивало меня больше всего. Что по-настоящему причиняло мне боль, так это отсутствие сострадания со стороны родителей. Моя мать была жестокой женщиной, которая всегда заставляла меня чувствовать себя виноватым за ошибки или случайности, которые я совершал. Мой отец знал только одну эмоцию — ярость. Он заговаривал со мной только тогда, когда кричал на меня из-за плохих оценок за тест или бил меня за непослушание.
Но хватит о них, давайте поговорим о моем школьном психологе. Для его конфиденциальности я назову его «доктор Таннер». Психолог, как и во многих школах среднего образования, всегда доступен на территории школы во время учебных часов, чтобы проконсультироваться с учениками о связанных с ними эмоциональными, учебными, социальными, поведенческими и прочими проблемами. Честно говоря, я никогда не видел кого-либо из учеников разговаривающим с доктором Таннером. Каждый день я проходил мимо его кабинета на пути в столовую и заглядывал сквозь окошко на двери его кабинета. Он всегда был один и работал над какими-то документами.
Я догадывался, что многие дети боялись говорить о своих проблемах со взрослым, который фактически был незнакомцем. По этой причине мне понадобилось долгое время, чтобы собрать всю свою храбрость и зайти к нему. 2 марта 1993 года — это был день, когда я решил озвучить свои проблемы доктору Таннеру. Во время обеденного перерыва я остановился напротив двери его кабинета и постучался.
Сквозь окошко я мог видеть, как он поднял голову, улыбнулся и помахал, приглашая меня войти. Я вошел.
Он поприветствовал меня, представился и спросил мое имя. Доктор Таннер имел очень мягкий голос, и я чувствовал, что он просто излучает доброту. Через полчаса я уже вовсю болтал о том, какие мои родители злые и как они ни капли обо мне не заботятся. Некоторое время спустя мой голос задрожал, и я замолчал. Психолог терпеливо слушал мои разглагольствования со сложенными руками и периодически кивал головой. Я ожидал, что он начнет говорить, что все, о чем я ему говорил, неправда, что мои родители меня очень любят, бла-бла-бла… Но все вышло иначе. Доктор Таннер наклонился ко мне с улыбкой на лице и сказал:
— Ты знаешь, а ведь я лучший школьный психолог в мире. Я обещаю, что мы все поправим.
— Хорошо, но как? — спросил я.
— У меня есть способы, — сказал он. — Я человек слова. Я обещаю, что в течение одного месяца отношения между тобой и твоими родителями изменятся в лучшую сторону. Навсегда.
После короткой паузы он продолжил:
— Но ты должен дать мне обещание. Ты должен обещать мне, что придешь в этот кабинет завтра после школы и что ты никому не расскажешь о нашем сегодняшнем разговоре. Это будет наш маленький секрет.
Я пообещал.
На следующий день после школы я вернулся к доктору Таннеру. Было около 4 часов дня, когда я вошел в его кабинет. После теплого приветствия он предложил мне сесть напротив его рабочего стола. Когда я сел, я увидел, как доктор Таннер опускает жалюзи на маленьком окошке в двери его кабинета.
— Вот так, — сказал он с улыбкой на лице. — Теперь у нас есть необходимая уединение.
Мы начали разговаривать о моих увлечениях, моих любимых предметах в школе, нелюбимых учителях… После часа обсуждений доктор Таннер предложил мне напиток. Я с радостью согласился — мои родители не разрешали мне пить газировку. Доктор Таннер потянулся к своему мини-холодильнику и немного поерзал перед тем, как поставить две банки газировки на стол.
Позже мы продолжили обсуждать, что происходило в моей жизни, пока я не потерял сознание из-за каких-то наркотиков, которые доктор Таннер подсыпал мне в напиток.
…Очнувшись, я был ошарашен.
Я был закован наручниками к кровати. Мой рот был заклеен клейкой лентой. Я тут же начал паниковать, извиваться и дергать наручники, но скоро сдался. Чуть позже я не поверил себе, оглядывая комнату. Постеры супергероев были развешаны по всем стенам, фотографии знаменитых спортсменов лежали на полках. В середине комнаты стоял старый телевизор, к которому была подключена приставка «Super Nintendo». Множество разных картриджей стояли стопкой рядом.
Я не знал, что и подумать. Я здесь, в комнате с вещами, за которые многие дети готовы умереть. Я бы наверняка разрыдался от счастья, если бы не был прикован к изголовью кровати.
У меня засосало под ложечкой, когда дверь открылась. Доктор Таннер вошел внутрь и присел на край кровати.
— Итак, слушай, — сказал он. — Помни, что я хочу помочь тебе и никогда не сделаю тебе больно, хорошо?
Он аккуратно убрал изоленту с моего рта и отцепил меня от кровати.
Первое что я хотел сделать — заплакать, но что-то в голосе доктора Таннера успокоило меня. Он улыбнулся мне.
— Ты побудешь здесь некоторое время, — продолжил он. — Пока ты будешь здесь, тебе разрешено играть с любыми игрушками в этой комнате, пока я дома. Но когда я уйду из дома, мне придется приковать одну твою руку к кровати. Ты все еще можешь смотреть телевизор, но я хочу, чтобы ты смотрел только новостные каналы, пока меня нет.
Я сидел тихо, все еще пытаясь понять то, что он мне сказал.
— Итак, — доктор Таннер хлопнул меня по плечу. — Давай, развлекайся. Я вернусь, когда настанет время ужинать.
Он встал с кровати, прошел через комнату и ткнул кнопку включения телевизора, после чего вышел и закрыл за собой дверь на замок.
Несколько минут прошли перед тем, как до меня дошло, что доктор Таннер не шутил. Все, что оставалось мне — это включить приставку и играть до самых сумерек. Около 7 часов вечера доктор Таннер вернулся в комнату, держа две тарелки с картофельным пюре и кусочками курицы. Я наконец-то собрался с духом и спросил, как долго я буду тут находиться.
— Ну, около месяца, — ответил он. — Плюс-минус несколько недель. У меня есть дела, которые надо сделать.
На следующее утро доктор Таннер меня разбудил, похлопывая по голове.
— Эй, приятель, тебе не надо вставать прямо сейчас, если ты не хочешь, но мне нужно нацепить это снова, — прошептал он, защелкивая холодные металлические наручники на моем запястье. Я взглянул на него. На нем были надеты рубашка и широкие брюки, на его плече висело пальто. Рядом стоял чемодан. Он выглядел так же, каким я всегда его видел в школе. Перед тем как уйти, он положил пульт от телевизора рядом со мной и сказал мне включить его и смотреть новости.
Первая трансляция, которую я увидел, была передача «Срочные новости». Офицер полиции стоял напротив подиума, окруженный людьми с микрофонами. Я начал смотреть его речь с середины.
— … На сегодняшнее утро поиски ведутся по всему штату. У следователей есть несколько подозреваемых в похищении, но на данный момент улик немного. Преподаватели утверждают, что мальчика в последний раз видели около четырех или пяти вечера…
Я почувствовал тошноту, когда моя фотография появилась на экране. Это было прошлогоднее фото из ежегодника. Над моей фотографией были меняющиеся надписи: «ФБР НАЧИНАЕТ ПОИСКИ РЕБЕНКА», «ЛИЧНОСТЬ ПОХИТИТЕЛЯ НЕ УСТАНОВЛЕНА» и «ПОТЕНЦИАЛЬНЫЙ ПОБЕГ».
Прямой репортаж продолжился, и я увидел две фигуры, в которых узнал своих папу и маму, поднимающихся к подиуму. У обоих были красные глаза. Слезы лились из глаз моей матери, когда она взяла микрофон.
Я никогда не видел столько эмоций у матери до этого. Она рыдала в прямом эфире, заикаясь на предложениях: «Пожалуйста, верните мне моего ребенка», «Прости меня», «Пожалуйста, возвращайся домой».
Когда мой отец взял микрофон, я рассчитывал, что он будет холодным, как камень, но и у него были слезы на глазах. Он умолял вернуть его сына домой в безопасности и просил меня о прощении:
— Я знаю, что не был лучшим отцом, но, черт побери, я хотел им быть. Пожалуйста, верните моего мальчика нам.
Я выключил телевизор несколько секунд спустя. Мои эмоции были смешанными, ведь я никогда не видел отца плачущим.
Я почувствовал себя несчастным из-за того, что мои родители были вынуждены пройти через такое, но в то же время я чувствовал облегчение. Теперь я знал, как сильно папа и мама любят меня.
Доктор Таннер заботился обо мне в течении почти четырех недель. Он оставлял меня утром пристегнутым у кровати, но возвращался после полудня, чтобы вместе разделить обед, разговор и игру. Я никогда бы не подумал, что доктор Таннер так хорош в «Монополии» и «Эрудите». Но в одно утро, когда доктор Таннер разбудил меня перед тем как уйти домой, я заметил напряженное выражение на его лице. Я также понял, что он поднял меня на три часа раньше того времени, когда он обычно меня будил.
— Тебе нужно посмотреть все сегодняшние новости. Без исключений. Я хочу, чтобы ты смотрел телевизор весь день очень внимательно, — сказал он мрачно.
Двумя часами позже «Срочные новости» оборвали рекламу зубной пасты.
«НАЙДЕНЫ ЧЕЛОВЕЧЕСКИЕ ОСТАНКИ».
Двое мужчин в костюмах стояли друг рядом с другом. Один из них начал говорить:
— Мы с прискорбием сообщаем вам ужасные новости. Этим утром найдено тело пропавшего ребенка, которого искали в течение месяца…
Один из мужчин шелестел бумагами, пока другой продолжал:
— Останки тела были найдены в мусорном мешке на обочине шоссе, ведущему к эстакаде. Несомненно, тело принадлежит ребенку, мальчику. Оно обезглавлено и сожжено до костей.
Экран переместился к виду с вертолета на шоссе, где десятки машин скопились около низа эстакады. Голос мужчины все еще был слышен:
— … Внутри сумки полиция нашла карточку ученика средней школы…
Экран показал школьную карточку, которую я всегда носил в моем рюкзаке. Пластик немного обгорел и расплавился по краям, но моя фотография и имя были различимы. После того, как двое мужчин удалились, камеру перевели на моих родителей. Они сидели среди журналистов; лицо моей матери было искажено гримасой боли, а отец опустил лицо к коленям. Я выключил телевизор.
Доктор Таннер пришел очень поздно. Он быстро вбежал в комнату, освободил меня от наручников и вложил стакан с шипящей водой в мою руку. Он положил руки мне на плечи и улыбнулся.
— Я выполнил обещание, не так ли?
Я кивнул, сдерживая слезы.
— Ты должен дать мне еще одно обещание, — прошептал он.
Он сказал мне, чтобы я выпил всю воду в стакане — оно помогло бы мне заснуть. С этого момента я не должен был говорить никому о том, что я когда-либо разговаривал с ним.
Я пообещал.
— Я говорил тебе, что я лучший школьный психолог в мире, не так ли? — улыбнулся он.
И он был прав.
Позже я проснулся и обнаружил себя лежащим посреди парка, глядя на блестящие в небе звезды. Я узнал парк — он был недалеко от моей школы. Пройдя около мили по дороге, я увидел свой дом. Свет не горел внутри, но я мог видеть своего отца, сидящего на ступенях. Я нерешительно окрикнул его. Он медленно поднял свою голову, а когда увидел меня, вскочил на ноги и побежал ко мне, выкрикивая мое имя. Мама выбежала из дома.
Доктор Таннер был прав. Дела поменялись в лучшую сторону. Мои родители чаще улыбаются и заботятся обо мне. Я не мог просить большего. Время от времени я вижу доктора Таннера в здании школы. Мы редко видим друг друга, не говоря уже о беседе, но иногда он подмигивает мне и улыбается. Я всегда держу свое обещание и притворяюсь, что никогда не общался с ним.
Но в моей голове витает один вопрос — кого же доктор Таннер обезглавил и выбросил около шоссе?
