Автор — я, КОШМАРКА (ЛАКРИМА).
Продолжение стори.
[hide]Ссыль на первую часть[/hide].Прошло еще несколько безрадостных дней. За это время стало только хуже: теперь уже дочь заходилась в истерическом крике, едва мне стоило отойти от нее хоть на шаг. Все остальное время она плакала, как обычный ребенок. Не верила я нисколько словам глупой бабки. Не могли мне подсунуть нечто неживое взамен моей девочки так, чтобы я не увидела внешних различий. Хотелось верить, что хороший врач все-таки сможет найти решение. Муж все это время не сидел на месте и вскоре объявил, что мы записаны на прием к специалисту в областном городе.
К сожалению, и этот врач оказался бессилен чем-то помочь. Я с ребенком на руках сидела рядом с мужем в парке у поликлиники. Мы совершенно отчаялись, не было сил даже на то, чтобы сесть в машину и ехать домой. Мимо нас прошли две девушки. Одна из них случайно бросила взгляд на нас и с выражением отчаянного ужаса на лице шарахнулась в сторону, сбив с ног подругу. Вторая девушка поднялась с дорожки и, поправляя одежду, тоже взглянула на нас. Ужаса в ее глазах не было, как и удивления. Первая девушка сказала несколько слов своей спутнице, и они присели неподалеку. Та, которая сначала испугалась, теперь пристально смотрела в нашу сторону. От ее взгляда стало неуютно, и нам пришлось скорее поспешить к выходу из парка. Когда мы отъезжали, я краем глаза заметила, что девушка, подойдя к ограде, внимательно глядит на нашу машину.
Утром, спустя пару часов после того, как муж отправился на работу, раздался стук в окно. У калитки стоял незнакомый парень. В дом я его пускать побоялась, но он настаивал на срочном разговоре. Пришлось согласиться выйти в палисадник. Успокаивало то, что, несмотря на ранний час, на грядках вовсю копошились соседи, и я была у них на виду — при людях вряд ли кто-то решится обидеть.
Незнакомец сначала несколько минут наблюдал, как хнычет дочка у меня на руках, а затем произнес:
— Вот и забралась к тебе на ручки чурочка осиновая, а ведь это только начало: вскоре на шею переберется и изведет, и так уже еле на ногах стоишь. Полено-то твое ведь тяжелее потихоньку будет становиться, как и ребенок, если бы он рос. И это еще не все: дети-то потом обычную еду кушать начинают, а оно с рук у тебя не слазит же – скоро и поесть нормально не даст, так криком изойдет, что кусок в горло не полезет. Будет орать, пока ты этот свой кусок ему не отдашь. Ужас еще и в том, что почти всем кажется, будто это обычный ребенок. Ты так двух лет не протянешь: измотаешься и умрешь, а оно в ту же минуту примет вид мертвого малыша – никто так и не поймет, что носила все это время на своих руках бедняжка, смерть-то ваша будет выглядеть естественной.
— Какая чурочка? Какое полено?!
— Вот упёртая-то! Я помочь ей хочу, а она… Неужели ты думаешь, что всему увиденному верить можно? Глаза-то и обмануть могут. Еще давай соври, будто тебе ни одна живая душа до сих пор не сказала, что не живое это! Или считаешь такое поведение нормальным для ребенка? Зачем в наш город-то ездили, где моя сестренка углядела вас? Не к врачу ли? Он-то что сказал? Что здоров ваш малыш? А ведет ли себя так здоровый ребенок? То-то же…
— А тебе какой интерес? Как нашел-то нас и зачем? – спросила я первое пришедшее на ум.
— Вот ведь люди, а? Все бы им какой-то интерес! Просто так помочь ближнему уже не в моде, или я не в свой век родился?
Переведя дыхание, он выдал:
— Думаешь, трудно найти человека, если тебе сообщили номер его машины? Как только сестра рассказала мне, какой ужас увидела у тебя на руках, я места себе от беспокойства не нахожу, жить неуютно стало: неужели остались еще люди, способные на такие мерзкие поступки?
Я стояла ошарашенная и ничего не понимала: сначала соседская девочка, потом та бабуля, затем испуганная и странная девушка в парке, теперь еще и этот непонятный парень… И странное поведение ребенка, при заключении врачей о том, что дочура полностью здорова…
Страх того, что незнакомец может меня обидеть, исчез полностью.
— Продолжай, — попросила я его.
— Сказки читали тебе в детстве? – вновь начал он. — Про Кикимору там болотную, Бабу-Ягу лесную, которые подменяют младенцев на осиновое полено? А Кикиморы и Бабы-Яги не существует, всем это известно. Сказки с несуществующими персонажами для того и пишут, чтобы люди верили, что ничего подобного в жизни не произойдет, раз нечисти нет в природе. Ты и сейчас до конца не все осмыслила. Не доходит до тебя, что девочку и правда на осиновую чурку подменили, а сделал-то это человек. Люди ведь всякие бывают, и те, кто сведущ в магии, как раз таки и кричат на всех углах, что колдовство — чистой воды шарлатанство. Выгодно скрывать существование магии, иначе полено-то вместо малыша матери не подсунешь. А настоящие шарлатаны, коих пруд пруди, своими неумелыми аферами очень хорошо помогают поддерживать мнение о том, что магия – чепуха. Детей на полешко подменяют не сказочные Бабули-Ягули, а реальные женщины, отчаявшиеся от того, что не могут иметь детей. Столько хлопот в наше время, чтобы взять ребенка из детдома. Каждая хочет, чтобы малыш искренне считал ее мамой, а для этого надо воспитывать с грудного возраста. Хочется, чтоб здоровым было полученное дите, без отягощенной наследственности.
Он утер пот со лба. Было видно, что человек пытается подобрать слова поубедительнее.
— К счастью, случаи подобной подмены — большая редкость, ибо далеко не каждая сведущая в магии женщина бесплодна, да еще и из таких просвещенных буквально единицы решатся на этакую подлость.
— Значит, и правда подменили мою доченьку? – я уже почти верила ему, слезы так и катились по лицу.
— Это только полбеды: материнские чувства – тоже из разряда магии, что известно даже самой неквалифицированной ведьме. Пока жива мать, разлученная с дитем, ее сердце не успокоится и, в конце концов, само приведет к родной кровинушке, хоть даже и на край света. Потому-то и подсунули тебе полешко осиновое — отвлекает оно зов твоего сердца: кушать просит, рыдает, не дает отойти от него ни на шаг; а потом – я уже говорил вначале – сведет оно тебя в могилу.
А теперь его речь стала напоминать какую-то старую русскую сказку. Недоверие вспыхнуло с новой силой: слишком гладко все рассказывает; прознал, небось, откуда-то про наше горе и пришел поиздеваться над женщиной, выбрав момент, пока мужа нет, чтобы не побили. Заявился, видите ли. В подробностях расписывает то, что, по его же, словам, тайна для простых смертных. И знает все эти тайны про ведьм и колдунов откуда-то… Сейчас, поди, представится потомственным магом. Может и предложит путь к избавлению нас от бед, затребовав за услуги круглую сумму. Обожают же бессовестные любители легких денег играть на чувствах отчаявшихся людей.
Словно предугадав мой вопрос, парень продолжил:
— Не попади ты в такую ситуацию – сроду бы не рассказал всего этого, но иначе не поверишь и не проделаешь то, что я скажу.
— Ты тоже маг? – перебила я его.
— Сам я не обладаю никакой силой. Ее в наследство можно передать лишь одному человеку. Такое наследство получила от прабабушки моя сестра, а я всего лишь помогаю ей в некоторых случаях. Вот и сейчас: бесит такая подлость, не могу остаться в стороне, потому и приехал к тебе, чтобы бескорыстно спасти. Привез я, чтобы развеять сомнения, водичку заговоренную, благодаря которой сейчас и вижу: держишь ты на руках не ребенка, а деревяшку. Не кривись так, сейчас и проверишь сама.
Он вынул из кармана небольшую бутылочку с жидкостью и глотнул из нее.
— Как видишь, не отрава. Присядь на крыльцо.
Я села, ребенок теперь лежал на моих коленях. По совету гостя испытала жидкость, смазав ей шрам на голени, который исчез, не оставив и следа.
— Оставшегося количества как раз хватит, чтобы закапать глаза. Тогда и увидишь истинное обличие того, что уже несколько дней на руках держишь, — сказал он, — а на листочке написано, что тебе надо проделать после этого. Текст не виден, если не закапать глаза моей водичкой – это чтобы не каждый прочитать смог, мало ли что…
Он протянул сложенный вдвое лист бумаги и, немного подумав, проговорил:
— Хочешь мой совет? Лучше расскажи все мужу, потом закапай ему глаза и отдай листок. Мужские нервы крепче, но он бы со мной и разговаривать не стал, а тебя я, похоже, убедил. Жене он поверит скорее, чем постороннему человеку. Если все проделаете правильно, похитительница сама вам принесет ребенка, ибо почувствует, что материнское сердце освободилось от влияния подложенного предмета и теперь дите от него уже не спрятать: все равно найдет, а дочь почувствует, кто мама, а кто – чужая.
Гость, не попрощавшись, повернулся и направился к припаркованной неподалеку машине.
— Впрочем, можешь оставить все как есть, — сказал он, уже открывая дверцу, — но помни: я объяснил, к чему это приведет.
Продолжение следует…
