[hide]Ссылка[/hide]
автор — donna_Isadora«Просто тебе вечно везет, как утопленнику», — резюмировал мой муж, занося чемоданы в квартиру. Я молча плюхнулась на диван, ощущая уже привычную слабость и дрожь во всем теле. Он был прав. Нормальные люди привозят из отпуска магниты на холодильник, а я болячки и кучу лекарств без инструкции на русском. Из Таиланда я привезла птичий грипп, с которым меня еле пропустили через таможню, из Крыма – острый цистит, особенно «достающий» в поезде с вечно закрытым сортиром, в Турции я подхватила ротавирус, который ограничил ареал моего отдыха тесным пространством санузла. В этом году коллекция пополнилась болгарской лакунарной ангиной и каким-то странным расстройством психики, благодаря которому меня тошнит, и голова кружится, и мальчики кровавые в глазах… а ночами я кричу на немецком.
А все ведь так хорошо начиналось… Болгария встретила теплом, несмотря на начало сентября, нас поселили в номер с видом на море, хотя мы его не оплачивали. Мы купались целыми днями, накачивались спиртным из олл инклюзива и праздно шатались по опустевшему к концу сезона курорту. Вечерами я выходила на балкон покурить, посмотреть на море, послушать прибой и крики чаек. С этого-то балкона все и началось. Оттуда было видно боковое окно соседнего номера, где никогда не зажигали свет. Сначала я думала, что там никто не живет, но потом стала замечать легкое движение гардин, словно кто-то прятался за ними. В один из вечеров занавески немного распахнулись, и я ощутила внимательный взгляд, изучающий меня. Мне показалось, что это был ребенок, и я улыбнулась ему и помахала рукой. Гардины сомкнулись и больше в этот вечер к окну никто не подходил. Я тут же забыла об этом до следующего вечера, когда в узком проеме между занавесками снова увидела обитателя соседнего номера. Это был мальчик лет шести в шортиках и светлой майке, безотрывно смотрящий на пляж, словно бы выглядывая кого-то. В это время отдыхающие один за другим возвращались в отель к ужину. «Родителей ждет», — подумала я, хотя мне показалось странным, что ребенка оставили одного в номере. Сколько бы я не выходила в тот вечер на балкон, света в соседнем номере так и не зажгли. Меня посетило странное беспокойство – неужели взрослые забыли о своем ребенке и так допоздна шатаются неизвестно где?
На следующее утро я поздно встала и не пошла на завтрак, мой муж уже ушел на пляж, а я валялась в кровати, борясь с легким похмельем после вчерашних коктейлей. Пришла горничная, лениво помахала тряпкой вокруг меня и уже собралась уходить, когда я к ней обратилась.
— А кто живет в соседнем номере?
— Что? – спросила она с дежурной улыбкой.
— В 202-м кто живет? Они там ребенка допоздна одного оставляют…
— Я не знаю… не понимаю по-русски, — замахала руками она, быстро уходя из номера спиной вперед. Мне показалось, что она была испугана. «Наверное, и правда ничего не поняла и сбежала», — подумала я.
Вечером я снова увидела мальчика из соседнего номера. Он был одет так же, как и вчера и опять следил за пляжем, выискивая кого-то в толпе. В этот раз я решила дождаться, когда же вернутся его родители. Устроившись с пивом в пластиковом кресле прямо на балконе, я следила за несчастным ребенком. Он был почти неподвижен, лишь иногда оживлялся, вставал на цыпочки, заслышав шумную немецкую речь, но быстро сникал, когда понимал, что ошибся. Когда уже совсем стемнело, я не заметила, как отвлеклась, и мальчик исчез. Но в номере по-прежнему было тихо и темно.
Я спустилась в бар за очередным пивом и потом подошла к ресепшену. И здесь почти слово в слово повторился диалог, который произошел у меня с горничной утром. Девица испуганно замахала руками и практически сбежала от меня, бросив стойку регистрации. Я, недолго думая, полезла в какой-то ее журнал учета и попыталась, продираясь через болгарские слова, найти хоть какую-нибудь информацию. Но детектив из меня оказался неважный. Подошедший носильщик с удивлением воззрился на меня, и мне пришлось ему соврать, что я хочу получить ключ от своего номера. Он тут же глянул на мой браслет с названием отеля, оглянулся в поисках сбежавшей от меня девицы и спросил номер моей комнаты.
— Двести второй, — соврала я.
Он вздрогнул, но тут же профессионально улыбнулся.
— Ошиблись, наверно, — сказал он и выдвинул ящик с ключами.
— Нет, точно двести второй.
— У нас нет такого номера.
— Что за чушь? Двести первый и третий есть, а двести второго нет? – возмутилась я, глядя на кучу ключей от номеров второго этажа.
— Да! – отрезал он и захлопнул ящик, уставившись на меня почти с ненавистью. В этот момент появился мой муж, мотая на пальце ключ от нашей комнаты. Мне пришлось спешно удалиться.
Перед сном я еще раз выглянула на балкон. Соседний номер был пуст и темен. Я тихо вышла из комнаты и прошла по коридору дальше. На двери соседней комнаты не было никаких опознавательных знаков. Я прислушалась, там стояла гробовая тишина. Дальше по коридору был номер 203, откуда было слышно включенный телевизор. Похоже, тут и правда не было двести второго номера. Тогда почему за безымянной дверью находится одинокий ребенок? Мне стало не по себе.
Наутро я решила во что бы то ни стало выяснить, в чем тут дело. Дождавшись прихода горничной, я сунула ей в руку двадцать левов (400 рублей на наши деньги) и спросила про соседнюю комнату без номера на двери. Деньги произвели волшебное действие, женщина тут же обрела знание русского языка и словоохотливость. Быстро выглянув за дверь, она закрыла ее и рассказала все, умоляя никому не говорить, от кого я все узнала.
Два года назад в 202 номере жила немецкая семья: мама, папа и сын пяти лет, который утонул, и чье тело не нашли. Берег и дно прочесывали несколько раз, отчаявшиеся родители уехали через неделю. Администрация отеля постаралась побыстрее обо всем забыть. Но с тех пор в этом номере стало, по выражению горничной, «нечисто». Постояльцам снились дурные сны, вечерами им что-то мерещилось, они жаловались на плохое самочувствие и постоянно просили сменить номер, там то и дело ломалась техника, засорялись трубы, протекали потолки. Менеджер отеля не хотел верить во всякую мистику и упорно селил туда постояльцев, хотя горничные уже давно не ходили в 202-й номер в одиночку. Кончилось все тем, что однажды ночью от обширного инфаркта там умер немец. Перед смертью он в ужасе кричал «юнге, юнге!» и указывал в сторону окна. Горничная на этом месте рассказа размашисто перекрестилась. С тех пор номер закрыли и никого туда не селят, пояснила она на прощанье, довольно пряча мою купюру в карман.
Я села на диван, чувствуя, как волосы у меня на голове начинают шевелиться. Я даже не заметила, как горничная убрала номер и тихонько ушла. Мне стало так жутко, что я решила напиться в баре и больше не выходить на балкон.
Опрокинув в себя два литра ледяного пива и проведя весь оставшийся день на пляже, я рассказала эту историю мужу. Он скептически заключил, что 20 левов можно было потратить и с большей пользой. А ночью мне стало плохо. Я проснулась оттого, что у меня дико болело горло и подо мною крутилась кровать. Стояла сумасшедшая жара, от которой вибрировал воздух. Я включила свет, все вокруг заплясало с бешеной силой, и меня немедленно вырвало. Последующее вспоминается отрывками и с большим трудом. Помню, как вокруг меня бегал испуганный муж, как рядом появлялись какие-то незнакомые люди, как меня кутали в мокрые полотенца, давали что-то пить, отчего меня тут же рвало. Наступил момент, когда мне показалось, что я сейчас просто растворюсь в огненном одеяле, которым меня укрыли. Я закрыла глаза и почувствовала чье-то холодное прикосновение. Передо мной стоял мальчик в белой маечке и черных плавках, рыжий, с веснушками и широко посаженными глазами. Он взял меня за руку и потянул к себе, словно приглашая куда-то.
— Пошли, — сухо сказал он.
— Не хочу.
— Все не хотят.
— У меня еще отпуск не кончился, — глупо возразила я.
— Тогда ладно, — спокойно согласился мальчик и отпустил мою руку. Но не ушел, а продолжал стоять рядом. Дальнейший наш разговор я помню очень смутно, возможно, мы даже совсем не разговаривали. Только вдруг я стала видеть картины – пляж, сонных людей, лежащих в шезлонгах, песок и игрушки, в которые я играю. Сегодня я уже построил и разрушил пять замков, съел мороженное, два раза искупался, и мне чертовски скучно. Но мама не пускает меня погулять куда-то еще. Я ною, но все бесполезно. Папа, сняв темные очки и сурово глядя на меня, сказал, что оставит меня в Болгарии, если я не буду слушаться. Мне страшно, и я не хочу, чтобы родители меня тут оставляли, здесь нет никого из моих друзей – ни Эрика, ни Питера, а местные дети вообще не понимают по-немецки. Но сидеть на пляже мне по-прежнему скучно. И выждав момент, я несусь мимо бара в сторону леса, куда меня почему-то никогда не пускают. А там столько интересного! Там заросли и совсем нет асфальта, а еще там самое настоящее болото. Интересно, какая в нем глубина? И вода в нем такая теплая, совсем не как в этом дурацком море…
— Аня, Аня, очнись! – муж тряс меня за плечи, наверное, я окончательно потеряла сознание. Вокруг меня все изменилось, меня куда-то везут, втыкают в руки иголки, дают что-то понюхать. И я уже больше не мальчик по имени Улли Шульц.
Остаток отпуска я провела в больнице, в которой мне кололи пенициллин по нескольку раз в день и заставляли постоянно полоскать горло. Лакунарная ангина, которая не посещала меня уже лет десять, решила отыграться за все это время. Муж сказал, что у меня была температура под сорок два, и несколько часов ее ничем нельзя было сбить. В это время я металась по кровати, разговаривала с кем-то по-немецки и по-русски, и очень просила маму и папу забрать меня домой. После четырех дней больничных страданий, за которые муж отвалил кучу бабла, он запихал меня в самолет, и вот теперь я дома. Еле живая, с горой лекарств и без единого магнита с видом Болгарии.
Но я пишу все это не чтобы пожаловаться на жизнь. Просто я не знаю, как мне сказать Клаусу и Ханне Шульц, что их сын скучает и очень хочет домой. Он вовсе не в море, а совсем рядом с отелем – в маленьком болоте в лесу сразу за баром. Приезжайте и заберите Улли, он вас очень ждет!
[hide]Ссылка[/hide]
автор — donna_Isadora
